Сведения, таблицы наложения, статистика и коэффициенты изменений, от которых двоится в глазах. Что можно изменять, а что запрещено. Некоторые зерна изменений нельзя применять к определенным веществам. К примеру, вода и молния, паутинка и утренний свет. Первые две усиливают друг друга в сотню раз, вторые, накладываясь, полностью гасят изменения. Магистры называли такие вещества «катализаторами» и «нейтрализаторами».

И заставляли запоминать кучу условий взаимодействия, доказанных формулами и научными трудами бородатых старцев, что умерли еще до моего рождения.

Второе полугодие совсем не походило на первое, когда мы со смехом мерялись силой, словно ярмарочные шуты на потеху толпе.

Я одну за другой отбрасывала книги с небрежностью, которой они не заслужили.

Он лежал в верхнем ящике туалетного столика с тех пор, как я его туда положила. Хотя первые два дня таскала с собой, пока не поняла, как это глупо. Бархатный мешочек, на дне которого спал камень рода. Одно прикосновение, и камень проснется и разбудит все остальные. Тогда отец будет знать, что со мной беда.

Отец… Он взял с меня слово, что я не покину стены Академикума, что я буду учиться. Я согласилась на все, лишь бы вернуться на факультет, и тут же нарушила обещание. Граф Астер заслуживал лучшей дочери.

Я представила, как говорю магистру Виттерну, что не могу спуститься с группой в Запретный город, и выражение его лица, когда учитель посылает меня… замуж. Нет, папенька понял бы.

Прикрепив мешочек с камушком к поясу (стало еще тяжелее), я снова пробежалась пальцами по пузырькам с ингредиентами. Что лучше оставить? «Горошину тьмы» или «паутину»? А может, обе? Понадобятся ли они мне в Запретном городе? Стоит ли таскать на себе лишнюю тяжесть в ущерб подвижности и маневренности?

Это всего лишь прогулка, пусть и не в самое приятное место Аэры. Что-то подсказывало мне – магистры вряд ли отправят учеников на заведомо опасное мероприятие, во всяком случае, не учеников первого потока, от которых больше вреда, чем пользы. Нет, точно не отправят.

Вздохнув, я оставила все как есть. Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.

В третий раз бросила взгляд на часы и бросилась вон из комнаты. Милорд Йен терпеть не мог опозданий.

– Одиннадцать человек из двенадцати, – констатировал спустя несколько минут учитель, разглядывая нашу группу, собравшуюся у пятого каменного пирса воздушной гавани. – Неплохо, я думал, будет хуже. Кого нет, мистер Лорье?

– Леди Эсток, – тут же ответил Коррин.

Я оглянулась. Он прав, собрались почти все. Серьезные, взволнованные, напуганные. Даже высокомерная герцогиня, рассеянно касающаяся пузырьков на поясе. Бесшабашный Оли, продолжающий запускать руку в волосы и напоминающий пугало. Серьезный Отес, пугливая Мерьем, молчаливая Мэри, Рут, Тара, Мэрдок, выглядевший в кожаной куртке так, словно собрался на прием, подозреваю, он будет выглядеть так же, если надеть на него рубище. Собранный и с беспокойством поглядывающий на небо Коррин. Бледная Гэли, на поясе которой покачивались всего три склянки. Полную экипировку каждый понимал в меру своего разумения, в случае с подругой уже одно то, что она надела пояс, было показателем серьезного отношения.

И я. Ивидель Астер, дочь графа Оро Кльер Астера. Вся первая группа первого потока факультета Магиус. За исключением дочери первого советника Алисии Эсток. Ее отсутствие только усилило чувство вины. Теперь уже не скажешь, что не было выбора.

Как же тяжело становиться на путь обмана и порока! Пока встанешь, семь потов сойдет и мозги набекрень съедут. Если подумать, я совершала достойные порицания вещи и раньше. Но раньше я не давала слова отцу. А первый раз запоминается сильнее двадцатого.

– Что ж, это ее право и ее выбор, – пожал плечами магистр. – Но, сидя за стенами замка, магами не становятся.

Эх, сказал бы он это папеньке.

Все, хватит. Решение принято. Я даже топнула ногой от избытка чувств.

– Можем отправляться? – спросил звонкий молодой голос, и мы, как по команде, повернули головы.

На трапе легкой гондолы Академикума стояла жрица. Молоденькая девушка, на вид почти девочка, худенькая и нескладная, в алом плаще, скрепленном у горла брошью в виде ключа. Значит, она уже закончила обучение. Значит, не такая уж и молоденькая.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам Илу Трено, – сказал учитель, первым направляясь к трапу. – Она и я – ваши сопровождающие на экскурсии по Запретному городу. Добро пожаловать на борт.

Я мельком отметила раскосые глаза и выступающие скулы жрицы. Имя, характерное для жителей Верхних островов, в сочетании с совершенно обычной фамилией. И полное отсутствие акцента.

Через несколько минут мы убедились, что Отес был прав, трясло на гондоле еще больше. Даже несмотря на маневрирование.

– Да что ж это такое! – Тара бросилась собирать слетевшие с пояса пузырьки.

– Это называется конфликтом воздушных потоков, – пояснил магистр. – Не волнуйтесь, у нас опытный пилот, он справится, а если нет…

– Похороны за наш счет, – буркнул Оли. – Мы уже в курсе.

Я обнаружила, что, вцепившись в перила, сижу на лавке между Гэли и Коррином и лишний раз боюсь пошевелиться.

Ненавижу летать! Нет, неправильно. Леди не может ненавидеть, она может лишь считать некоторые вещи неприемлемыми. Так вот, я считаю неприемлемым, что эти гигантские кабачки принимают в свое нутро людей, а потом трясут их, как созревшие семечки.

– Кто знает, почему Запретный город называют «запретным»? – Милорд Виттерн облокотился на подоконник и посмотрел в окно.

Сейчас к нам была обращена чистая половина его лица с правильными и тонкими чертами аристократа, из-за него наверняка когда-то пролилось немало женских слез. А спустя миг магистр обернулся, и наваждение рассеялось. Правую половину лица мужчины наискось перечеркивал бугристый шрам. Он начинался у линии волос, пересекал бровь, веко, щеку и касался губ.

– Потому что его запрещено посещать? – высказала предположение Рут.

– Ну, это на поверхности, мисс Ильсеннинг. А можете ли копнуть глубже? – Лицо милорда скривилось, или он пытался улыбнуться, из-за шрама не понять. – Не разочаровывайте меня, мы над Запретным городом уже неделю, все ваши разговоры только о нем и о Затворнике. Неужели никто не сходил в библиотеку и не поинтересовался историей города?

Гондолу дирижабля в очередной раз тряхнуло, и мысли о библиотеке начисто вылетели из головы. Хотя их и так было немного.

– Рут права. Город назван так, – неожиданно для всех ответила Гэли, – потому что его нельзя посещать. Тот, кто останется в городе после заката…

– Умрет? – испуганно спросила Мерьем.

– Нет, – ответила подруга таким тоном, словно смерть для этого кого-то была бы предпочтительнее. – Не захочет возвращаться обратно. Не важно, есть ли у него титул, состояние, дом, семья или обязательства, он останется в Запретном городе навсегда.